Осчастливили меня «Роман-газетой», но... одним номером, два — это не для меня, и пришлось мне сокращать 3,5 листа. Я, идиот, «пошел» по повести, и вот она стала вся обезжиренная, неживая, чужая, и сам я себя запрезирал, заболела у меня голова, и, чего давно не бывало, даже сердце забарахлило. Однажды бессонной ночью мне пришло простое решение в голову — просто снять пару глав, и я снял «Летит черное перо», «Поминки» и кое-что из дневников Гоги Герцева. Все вроде бы путем, но тут через мою убогую, вялую, боязливую редакторшу передают намек: «Островата вещь-то, В.П., „почистил бы“». Тут я сказал: «Идите вы все к... матери!» На что редакторша заплакала и сказала: «Вам хорошо посылать, а кого посылать мне? И куда? С меня ведь потребуют, скажут: „Не умеете работать с авторами, а раз не умеете... а у меня еще на руках мать-старушка...“». В другое время, при упоминании о дите и матери, я сразу и сдавался, но тут был так уж свиреп и болен, что плюнул на всех детей и матерей, да и уехал домой. Так до се и не знаю, идет — не идет. Если не идет — меня даже почти не огорчит. Жаль лишь времени, нервов. Головы своей жалко.